Отдых – дело серьезное, и готовиться к нему следует заранее. Так до определенного момента считала моя подружка Муха. А точнее – Мухина Елена. Чудеснейшее белокурое создание с глазами цвета ясного неба. Именно по этой причине ни один сорванец-одноклассник в позапрошлом десятилетии не рискнул дать ей банальное при такой фамилии прозвище. Пока в седьмом классе на уроках русского языка Леночка не вышла к доске отвечать по теме "Корень слова". Вчерашний студент-русовед честно пытался трансформировать ее "бэ-мэ" хотя бы в "трояк", но Леночка не сдавалась.
- Вот у Пети фамилия Гончаров,- объяснял учитель.- Его предки были гончарами. Корень "гончар", понимаешь? А у тебя фамилия Мухина...
- Поняла, поняла! – завизжала Леночка.- Потому что мои предки были... мухами.
Школа вздрогнула. Русовед, покатываясь со смеху, вывел в журнале "четверку", а легкомысленная Леночка навсегда осталась Мухой со своей же легкой руки.
...Поклонников с годами у Мухи стало, хоть пруд пруди. Но к каждому роману наша принцесса подходила со всей серьезностью. Как и к отдыху. В начале своего двадцать четвертого лета Муха влюбилась. В какой-то раз. Таких многозначных чисел она не знает, а я, запутавшись вконец, считать перестала. Роман с молодым флористом поражал своей широтой и долготой, поэтому я совсем не удивилась, когда, зайдя к Мухе в гости, застала кавардак, а в углу на кресле – ее возлюбленного Даниила в предынфарктном состоянии. Они собирались в поход.
...На полу комнаты сиротливо лежал рюкзачок, с которым Муха ходила в тренажерный зал, а рядом красовалась гора необходимых, по ее мнению, вещей для двухдневного пешего броска по таманской Швейцарии. Основу горы составляли три пары кроссовок ("вдруг одни промокнут!"), стопка футболочек-топиков-шортиков ("еще ни разу в них не фотографировалась!"), поражающая своим размером косметичка (ну это понятно – это бы и я взяла) и четыре купальника. В середине горы лежали не поддающиеся исчислению свитерки, шарфики и зонтики (на случай дождя и, как я полагаю, внезапного июньского снегопада). Завершали внутриквартирную Джомолунгму разнообразные парео и пончо вкупе со стопкой женских журналов и волейбольным мячом.
При этом Мухин рюкзачок уже был заполнен вечерним нарядом и дорогущими "шпильками" – на случай, "если в какой-нибудь деревне заскочим на дискотеку". По глазам Даниила было понятно, что изучить растительность тех краев он уже не надеется. Достаточно вернуться в Краснодар в добром здравии.
Через два дня я успокаивала красавицу-подругу, отныне считавшуюся одинокой.
- Вначале все было чудесно,- всхлипывала сгоревшим носом Муха.- Данька меня фотографировал на камнях. Потом он захотел есть. Мюсли его не устроили. Другую еду варить было не в чем, и мы поругались...
Дальше следовали причитания в голос, из которых я поняла вот что: Даниил оставался голодным до вечера, при этом на его указательном пальце образовалась мозоль от кнопки фотоаппарата. Ночью пошел дождь, и бедный флорист по-рыцарски уступил единственный спальный мешок своей подруге. Промокнув до нитки, он просидел всю ночь у костра, а утром, таща на себе два рюкзака, подвернул ногу. Путь до ближайшего поселка напоминал финал "Жестоких игр", в окончание которого Даниил понял, что пойманная в дебрях найт-клабов жар-птица ему не подходит. Для флористических походов нужна обыкновенная курица.
Муха страдала неделю, в конце которой познакомилась симпатичным директором строительной компании, увлеченным Бальзаком и ценящим в женщинах целомудрие. Вспомнив своих дальних родственников, Ленка прожужжала мне о нем все уши. Месяц влюбленные ходили за ручку по паркам, а я подскакивала по ночам от Мухиного шипенья в трубку:
- Расскажи мне, о чем "Шагреневая кожа". Быстро!
Судя по тому, что в этот момент из телефона доносились звуки музыки и журчанье унитазов, подруга звонила из ресторанных туалетов. Тем не менее впечатление было произведено, и Лена призрачно намекала, что прозвище Муха скоро будет неактуальным. Но однажды ночью раздался звонок. Я приготовилась ковыряться в ячейке памяти под названием "Зарубежная литература", но зря. Начитанный жених остался в прошлом, а Ленка – по-прежнему Мухой.
...Августовские выходные наша героиня решила провести с подружкой на Черноморском побережье. Поездка планировалась в стиле "ностальжи": небольшой уютный домик, тихие прогулки несвободных барышень; никаких ресторанов, лишь пикники у моря – как в детстве: помидоры, колбаска, соль в спичечном коробке, покрывало. Помня прошлый печальный опыт сборов, Муха отправлялась налегке. Тем более рядиться было не для кого: принц остался дома. И вот в один из приятных вечеров, когда девочки, сидя на берегу, допивали третью бутылочку местного винца, а белые шорты Мухи были украшены красными узорами от неумелого обращения со штопором, позвонил Он. И сообщил, что едет проведать свою ненаглядную, по которой безудержно истосковался... Точнее, уже подъезжает.
Для возвращения Ленке образа порядочной красавицы были приложены все усилия. Правда, на фоне выпитого они выглядели попыткой коровы доказать, что она горная лань. На Муху было надето платье подружки, оказавшееся ей в груди велико. Причем настолько, что декольте оказалось где-то в районе Мухиной талии. Кроме того, выяснилось, что это и не платье вовсе, а короткая туника. Но об этом Лена узнала, когда плюхнулась в кресло автомобиля рядом с любимым, прикрывая низ и придерживая верх. В тот момент она была кем угодно, но уж точно не целомудренной принцессой. Поняв это, Муха потребовала пива и секса.
На следующий день почитатель Бальзака ей не позвонил.
...Осенью у Ленки свадьба. В первую поездку к морю с будущим мужем мы собирали ее с помощью консилиума, в котором участвовали мужья всех ее подруг. Наши советы не пригодились. По секрету Ленка сообщила мне, что ее новый мачо выдержал с честью все испытания – прогулку на катере в длинном вечернем платье, рыбалку на "шпильках" и чечетку, которую Ленка отплясывала на столе, перебрав коньячку.
- Вот это был настоящий отдых,- радовалась Муха.- Потому что я очень хорошо к нему подготовилась.
Текст: Анна Минченко
Иллюстрации: Лилия Громова